Присутствие местного населения в греческом городе Истрии фиксируется по находкам фрагментов лепной посуды фракийского облика уже в самых ранних слоях, соответствующих первому периоду существования города — в конце VII—VI вв. до н. э. Но для раннего времени комплекс такой посуды лучше всего представлен находками на поселении Тариверде, находящемся в 18 км к западу от Истрии. Архаический горизонт этого поселения относится к середине VI в. до н. э. В нем обнаружены остатки жилищ двух типов — землянки и наземные традиционные фракийские каркасноглинобитные дома, большое количество различных ям хозяйственного назначения.
Среди лепной посуды преобладали обычные фракийские горшки 40. Наряду с ними встречались и большие биконические сосуды, также связанные по происхождению с формами фракийского гальштата. Вместе с ними найдены фрагменты и целые, ни характерные для гето-фракийского мира, но имеющие прямые параллели в скифской керамике VI—III вв. до н. э. (рис. 35). Для архаического времени обломки такой же скифской посуды встречены в небольшом числе лишь в Истрии. В других местах Румынии они не известны. Кроме керамики, в Тариверде и Истрии найдены скифские костяные псалии и бронзовые наконечники стрел VI—V вв. до н. э. Из других находок на поселении Тариверде нужно отметить бронзовую фибулу такою же типа, как в памятниках группы Бырсешты—Фериджеле (рис. 34, 5). Здесь она хорошо датирована греческой керамикой середины VI в. до н. э.
Первой половиной V в. до н. э. датирует Б. Берчу четыре бескурганных погребения у с. Чернавода в Добрудже. Как и в группе Бырсешты — Фериджеле, все погребения здесь совершались но обряду трупосожжения на стороне. Кальцинированные кости и зола находились в урнах, накрытых сверху миской или каменной плиткой. Урны ставились в неглубокую яму и обкладывались по бокам неотесанными каменными плитками. Погребальный инвентарь находился в сопровождавших погребения сосудах или рядом с урной.
Наиболее богатым оказалось погребение I, и котором, кроме урны, накрытой миской, найдены горшок с положенными в него бронзовым зеркалом с железной ручкой, оканчивающейся двумя волютами (рис. 36, 10) и железным ножом (рис. 36, 11). Д. Берчу считает зеркало привозным из Ольвии. Однако нельзя исключить возможность изготовления его в прикарпатской мастерской по образцу ольвийских зеркал. Значительное количество бронзовых зеркал, известных в настоящее время в Трансильвании и Венгрии, заставляет меня вслед за В. М. Скудновой думать с существовании такого центра в Прикарпатье в VI—V вв. до н. э.
В погребении 4 из металлических вещей найдена треугольная бронзовая подвеска с зубчиками на концах (рис. 36, 8), два бронзовых навершия булавок в форме пропеллера (рис 36, 2) и обломки железного ножичка такой же формы, как и в погребении 1.
Урнами служили типично гетские сосуды разных типов — горшки «мешковидной» формы (рис. 36, 7), баночные сосуды (рис. 36, б) и в одном случае — кувшин (рис. 36, 5). Все миски-крышки принадлежат к одному типу. Они имеют слегка загнутый внутрь венчик и полусферическое или коническое тулово (рис. 36. 1, 2).
Погребальный обряд и керамический комплекс из погребений в Чернаводе особенно интересен в связи с тем, что ближайшие аналогии им находят в памятниках Добруджи и других районов гето-фракийского мира IV в. до н. э. Это свидетельствует о том, что уже с начала V в. до н. э. выработались те особенности материальной культуры гетов, которые были типичны для IV в. до н. э. В первую очередь — погребальный обряд и керамика.
Среди памятников VI—V вв. до н. э. особое место в румынской литературе отводится поселению у г. Александрия на левом берегу р. Ведя в южной Румынии, которое отличается от остальных по комплексу керамики. Обычная гето-фракийская лепная посуда — горшки миски и черпаки (рис. 37, 4—8, 9) — по количеству находок стоит здесь на втором месте после керамики, сделанной на гончарном круге, явно не греческого облика.
Среди последней преобладают обломки сероглиняных мисок разной формы (рис. 37, 10, 13—20), наряду с которыми имеются фрагменты высокогорлых сосудов, скорее всего кувшинов (рис. 37, 21). Те и другие но отогнутому венчику часто бывают украшены волнистыми прочерченными линиями или косыми насечками, а по шейке — узким рельефным валиком. Аналогичная керамика хорошо известна у южных фракийцев Болгарии с VI в. до н. э., откуда она, очевидно, и стала известна на левобережье Дуная.
Основываясь на обилии находок гончарной посулы, К. Преда предполагает ее местное производство, хотя и воспринятое у южных фракийских племен. Э. Кондураки, однако, высказал вполне обоснованное возражение против вывода К. Преда. Он считает, что гончарная керамика в Александрии не может быть местной, а является привозной из Южной Фракии. О возникновении местного гончарного производства можно говорить лишь начиная с III в. до н. э. В самом деле, хотя находки серой гончарной посуды южнофракийского облика и зарегистрированы в ряде гетских памятников Карпато-Дунайского района уже для VI—V вв. до н. э. (например, в Бырсештском могильнике), но даже в IV в. до н. э. такая посуда здесь не имела сколько-нибудь широкого распространения. Вполне вероятным поэтому, мне представляется предположение Э. Кондураки, что поселение в Александрии отражает свидетельства античных письменных источников,« которых говорится о продвижении одрисов к северу от Гема вплоть до Дуная во время образования Одрисского царства при царе Тересе или во время процветания этого царства в эпоху Ситалка.
