Тем не менее, наряду с изображениями и именами императоров, на монетах до конца чеканки отмечался демотикон «ольвиополиты». Но только на отдельных из них изображались почитаемые ими божества: Зевс Ольвий, Ахилл Понтарх и Тихе.
Столь популярный на протяжении многих веков образ Аполлона со времени признания Ольвией власти Рима так и не появился на ольвийских монетах, хотя этого бога чтили в Риме. Из надписей известно, что в городе были установлены памятники Каракаллы и Геты, построена римская баня. Пребывание в Ольвии римских солдат и их семейств внесло особый колорит в жизнь исконных ольвиополитов. Судя по сравнительно немногочисленным именам римских солдат на надгробиях, они в основном принадлежали к выходцам из Нижней Мезии. Среди них были греки и фракийцы, усвоившие основные черты римской культуры и следовавшие выработанным в армии правилам, в частности установке надгробных стел с эпитафиями на латинском языке. На ольвийском некрополе хоронили и умерших членов семейств легионеров.
Римские имена в ближайших городах намного превышают отмеченные в латинских надгробиях из Ольвии. К тому же, они, например в Херсонесе, Истрии и Томисе, не столь ординарные и однотипные, как в Ольвии. Длительная и постоянная дислокация здесь римских войск не подтверждается при сравнении латинских надписей с западнопонтийскими городами и Херсонесом. Только отдельным ольвиополитам было предоставлено римское гражданство. Однако в это время они не имели особых привилегий, несмотря на стремление продемонстрировать свое верноподданническое отношение к римской власти. Хотя эти граждане носили римские имена, но они строились по типично греческой традиции: Аврелий Юлиан, сын Юлиана; Поплий Элий, сын Аргамена; Тит Флавий, сын Филомена и др.
В ольвийской антропонимии встечаются даже четырехсоставные имена жителей, не желавших забывать свое исконное происхождение, например, Марк Ульпий Пирр, сын Арсеуаха, Марк Аврелий Микион, он же — Муропсаз. Вместе с тем, нередки и одночастные имена, среди которых самым распространенным было Антоний. Таким образом постепенно видоизменялись имена и в Ольвии, а вместе с ними — и отношение к исконным эллинским традициям.
Тем не менее, внутреннее самоуправление города с его традиционным Советом, Народным собранием и главными магистратурами исполнительной власти оставалось в основном прежним. Главную роль в государственной и общественной жизни играла элитарная прослойка гражданской общины. С включением Ольвии в орбиту Римской империи эти органы власти контролировались нижнемезийскими легатами. Из фрагментированной надписи известно, что некий ольвиополит, удостоенный почетного звания отца города, исполнял при Северах общественные обязанности в нуждах епархии, встречал сарматских царей, которые, как и прежде, не оставляли ее в покое, и был послом к императорам ради интересов Ольвии.
Отдельные граждане, владея крупными средствами, проявляли заботу о государстве, независимо от того, какие имена носили: Феокл, сын Сатира; Карзоаз, сын Аттала; Каллисфен, сын Каллисфена; Аврелий Юлиан, сын Александра и др. В результате экономической, политической и культурной деятельности Ольвия вновь приобрела определенный престиж на Понте и, особенно, в восточных провинциях Римской империи. В немалой степени этому содействовало возобновление религиозно-спортивных празднеств на Тендре в честь Ахилла Понтарха. В городе значительно усилилась строительная деятельность.
Он вновь приобрел благоустроенный вид. Были построены новые храмы, гимнасий и другие общественные сооружения. Декрет второй половины II в. в честь Феокла, сына Сатира, избиравшегося первым архонтом четыре раза, отмечает, что при нем город стал более славен и красив, поскольку этот магистрат уделял много внимания строительству. Как и в былые времена, Ольвия привлекала к себе внимание иностранцев. В этом же декрете перечислено 18 городов, жители которых по тем или иным причинам находились в городе и отмечали заслуги Феокла. Среди них — понтийские и многие малоазийские города, в том числе и Милет, очевидно, все еще не забывший дочерний полис.
