До нас дошла также, правда, плохо сохранившаяся надпись, по всем признакам представляющая собой посвящение от имени самого Скилура на греческом языке к греческим богам. На монетах скифского царства, сделанных в чисто эллинской манере и украшенных в виде эмблемы головой Гермеса, имя Скилура воспроизводится по-гречески. В самом Неаполе наряду со скифами, несомненно, проживали и греки. До нас дошли две греческие надписи из этого города. Обе представляют собой посвящение в честь почитавшихся на Родосе Зевса Атабрия, Афины Линдийской и Ахилла от имени некоего грека Посидия. Последняя из надписей — посвящение Ахиллу — установлена была по случаю победы Посидия над сатархеями — племенем, обитавшем где-то в районе Сиваша и занимавшемся морским разбоем.
Таким образом, этот грек не только установил в Неаполе Скифском свои греческие посвящения греческим богам, но и участвовал в войнах, которые велись скифским царём. Можно думать, что Посидий по поручению этого царя предводительствовал частью его войск.
Из всего этого следует, что в ходе формирования скифского государства немалую роль сыграло влияние греков. Конечно, последнее могло иметь место лишь после того, как в недрах самого скифского общества созрели необходимые предпосылки для перехода к более совершенным и для той эпохи прогрессивным формам социальной организации. Разложение первобытно-общинного строя должно было привести к образованию государства. Экономическое, торговое, культурное общение «варваров» с греческими городами, несомненно, форсировало этот рост. При этом появление нового государства по времени совпадает с усиленным ростом враждебной грекам активности «варваров». В сущности, в возникновении скифского царства Скилура и Палака следует видеть одну из наиболее существенных форм этой активизации. Заимствуя в какой-то мере у греков их социальную организацию, «варвары» против них же обращают её остриё. Политика Скилура, а затем Палака прежде всего была направлена на расширение подвластной им территории и подчинение греческих городов. Перед лицом этой мощной скифской активности у Херсонеса не оказалось иного пути, как обращение за помощью к сильнейшему в то время на Чёрном море государству.
Принёс ли, однако, реальную помощь Херсонесу его договор с понтийским царём Фарнаком? Скудость источников исключает возможность конкретного ответа на этот вопрос. Можно предполагать, что угроза вмешательства понтийского царя могла на время приостановить продвижение Скилура. Но это могло произойти и по совсем другим причинам, а именно благодаря вражде скифов с сарматскими племенами, в начале III в. перешедшими Дон и вторгнувшимися на территорию, ранее занятую скифами. Так или иначе, но потом, по-видимому, Скилуру удалось вступить в союз с роксоланами, одним из самых могущественных сарматских племён, и тогда руки у него оказались развязанными для действий против Херсонеса.
Сличение сведений о размерах подвластной Херсонесу территории на основании херсонесской присяги с аналогичными данными херсонесского декрета в честь полководца понтийского царя Митридата Евпатора, Диофанта, показывают, что за промежуток от начала III в. и по последнее десятилетие II в., которым датируется декрет, Херсонес лишился большей части своих прежних владений. Диофанту пришлось выбивать скифов из Керкинитиды, и из Прекрасной Гавани, и из многочисленных укреплений.
Всё это, однако, произошло уже во время царствования в Неаполе Палака, одного из многочисленных сыновей Скилура, целиком унаследовавшего политические заветы своего отца.
Не исключена возможность, что при нём объектом скифского наступления делается не только Херсонес, но и обширная территория Боспорского государства, так же как и район Ольвии. Вместе с тем то исключительное упорство, которое потом проявили скифы Палака в борьбе с войсками Митридата Евпатора, возглавленными опытным полководцем, свидетельствует о возросшей боеспособности скифского государства. Таким образом, херсонесцам всё время приходилось иметь дело с врагом, превосходящим их своими силами, а полководцу Митридата Евпатора, Диофанту, предстояло скрестить своё оружие с опасным противником.
Мы не знаем, было ли появление Диофанта в Херсонесе следствием договора 179 г., может быть, возобновлённого при преемниках Фарнака, или результатом нового соглашения Херсонеса с Митридатом. Во всяком случае, для Митридата Евпатора, проявлявшего большую энергию в деле расширения границ своего царства, оказание помощи Херсонесу было предприятием безусловно выгодным. Оно давало ему широкую перспективу присоединения к его царству северного побережья Чёрного моря, столь богатого своими материальными и человеческими ресурсами. Несомненно, Митридат Евпатор тогда уже думал о предстоящей борьбе с Римом. С этой точки зрения перспектива использовать богатую страну в качестве своего тыла не могла не представляться ему весьма заманчивой. Поэтому он и посылает на помощь Херсонесу, когда над ним нависла угроза нашествия скифов Палака, своего полководца Диофанта с крупными военными силами.
